Материалы к 75-летию писателя Валентина Распутина.
“Премия за судьбу” – так сказала о премии, присужденной в 2000 году Валентину Распутину, Наталия Солженицына, председатель Фонда Александра Солженицына
Премия Солженицына – это единственная в России частная премия. Основав в 1974 году после высылки из России фонд, А.Солженицын передал ему все мировые гонорары за издание “Архипелага ГУЛАГ”. В этом году фонд присуждает премию третий раз. В 1998 году она была присуждена филологу академику Владимиру Топорову. В 1999 году – поэту Инне Лиснянской. И в этом году – Валентину Распутину за “пронзительное выражение поэзии и трагедии народной жизни, в сращенности с русской природой и речью; душевность и целомудрие в воскрешении добрых начал”. В “Слове”, произнесенном при вручении премии 4 мая 2000 года, А.Солженицын сказал о знаменитой повести В.Распутина “Прощание с Матёрой”, что это “не частный человеческий эпизод, а крупное народное бедствие, <...> грандиозный символ уничтожения народной жизни. И даже еще огромней: какой-то неведомый поворот, сотрясение – расставание и для нас всех. Распутин – из тех прозорливцев, которому приоткрываются слои бытия, не всем доступные и не называемые им прямыми словами”. И далее: “Природа у него – не цепь картин, не материал для метафор, – писатель натурально сжит с нею, пропитан ею как часть ее. Он – не описывает природу, а говорит ее голосом. <...> Подобно тому – и с языком. <...> Он – не ищет слов, не подбирает их, – он льется с ними в одном потоке. Объёмность его русского языка – редкая средь нынешних писателей”.
Приводим текст выступления одного из выступавших при вручении премии – известного критика Игоря Золотусского. В 1989 году с телевизионной группой, делающей фильм о Гоголе, я приехал в Оптину пустынь. Ранее разваленный и запущенный, монастырь начинал оживать. В одной из восстановленных церквей шла служба, другую строили заново. Я обедал в монастырской трапезной, ночевал в келье, так как монастырская гостиница только отстраивалась. Раньше в этой гостинице останавливались Гоголь и Толстой, наезжал в Оптину и Достоевский. Чего они искали здесь? Света духовного, совета старцев. За оградой монастыря располагался знаменитый оптинский скит. Здесь жили те, кто совсем отрешился от исканий земных. К ним и шел народ. В кабинете настоятеля монастыря я увидел картину: толпа богомольцев у порога кельи старца Амвросия. Старец стоит на крыльце и благословляет народ. И в толпе – три упомянутых выше писателя. Институт старчества был институт святости. Его породила мечта о Святой Руси, Руси, чистой от позора, от дрязг, Руси идеальной. Скит находился поблизости, и я прошел к нему по дорожке, идущей через редкий лиственный лес. Выщербленный каменный свод ворот встретил меня, зиявшие пустотой окна келий, в которых раньше жили старцы. Посреди большой поляны стояла часовня, отданная местными властями под клуб. “Клуб на месте святого духа?” – подумал я. И хотя верилось, что былое возвратится, на сердце была печаль. Позже, встретившись с настоятелем Оптиной, я спросил его: возродится ли скит? вернутся ли старцы и тот дух, что покинул эти кельи много лет назад? И настоятель ответил мне: “Этот дух не пропал, он, как огонь, ушел под землю и продолжает гореть. Он не дымит, не тлеет, а именно горит и обязательно вновь выйдет наружу. Произойдет ли это здесь, в Оптиной, или в другом месте, я не знаю. Да это и не имеет значения. Главное, что свет этого огня не погас”. Думая сейчас о Валентине Распутине и о русской литературе, носительнице этого огня, я вижу в рассказе настоятеля их судьбу. И пусть огня, зажженного свыше, сейчас не видно, пусть глаза слепят ночные светляки, свет, скрывшийся под землей, скрылся не навсегда. Он выйдет, и выйдет в тот день, когда мы, истомленные пребыванием в духовной тьме, не сможем без него жить. ________________________________________
Администрации Удомельского городского округа
